«Кентервильское привидение» и другие сказки - Оскар Уайлд

– Да нет же, ты и вправду мой сыночек, которого я родила в лесу!

Она пала на колени и протянула к нему руки.

– Разбойники украли тебя и бросили тебя помирать, – бормотала она, – но я узнала тебя, как только увидела тебя, и твои знаки узнала – плащ из золотой парчи и янтарную цепь. Молю тебя, пойдём со мною, ибо я исходила весь свет, разыскивая тебя. Пойдём со мною, мой сын, потому что мне нужна твоя любовь.

Но Звёздный Мальчик не двигался с места. Он захлопнул перед нею двери своего сердца, и не слышно было ни звука, кроме голоса женщины, плакавшей от горя.

Наконец он заговорил с нею, и голос его был твёрд и неласков.

– Если ты в самом деле моя мать, – промолвил он, – то лучше тебе было остаться на дороге, а не ходить сюда и срамить меня перед всеми; я думал, что я сын звезды, а не сын нищенки, как ты говоришь. Ступай же отсюда, я не хочу тебя видеть!

– О, сын мой, – кричала она, – неужели ты не поцелуешь меня на прощание? Я столько перестрадала, разыскивая тебя!

– Нет, – ответил Звёздный Мальчик, – ты слишком безобразна, на тебя страшно смотреть; и я скорее соглашусь поцеловать ехидну или жабу, чем тебя!

Женщина поднялась и с горьким плачем побрела к лесу. И когда Звёздный Мальчик увидел, что она ушла, он весело побежал к своим товарищам продолжать игры.

Но дети, заметив его приближение, стали над ним насмехаться и молвили:

– Фу! Ты стал таким гадким, как жаба, и омерзительным, как ехидна! Убирайся отсюда прочь, мы не позволим тебе с нами играть!

И они выгнали его из сада прочь.

Звёздный Мальчик нахмурился и сказал про себя:

– Что они такое толкуют? Пойду-ка я к колодцу и загляну в него, и уж он-то скажет мне правду о моей красоте.

И он отправился к колодцу и заглянул туда, и – о, чудо! – лицо его стало похожим на лицо жабы, а тело оказалось всё в чешуйках, как у ехидны. Он бросился на траву, заплакал и говорил себе:

– Да, это наказание за грехи мои, ибо я отрёкся от моей матери, прогнал её и в своей гордыне был с нею жесток. Пойду же я искать её по всему свету и не успокоюсь, пока не найду!

И вот подошла к нему маленькая дочка Дровосека. Она положила свою ручку к нему на плечо и сказала:

– Что за беда, если ты потерял красоту? Останься с нами, я не буду над тобой насмехаться!

Но он ей сказал:

– Нет, я жестоко обошёлся со своею матерью, и вот в наказание мне послана эта беда. Я должен уйти отсюда и странствовать по всему свету, покуда я не найду её и она не простит меня.

И он убежал в лес и стал звать свою мать, убеждая её вернуться; но не получал никакого ответа. Весь день напролёт он кликал её и, когда зашло солнце, улёгся на кучу листьев, и птицы и звери бежали прочь от него: они помнили его жестокость. И он остался один, и с ним была только жаба, которая стерегла его, и ехидна, медленно проползавшая мимо.

Утром он проснулся, собрал наскоро горьких ягод с дерева, поел их и с горьким плачем побрёл по дремучему лесу. Кого он ни встречал на пути, он расспрашивал: не видали ли его матери.

Он спросил у Крота:

– Ты ходишь всегда под землёю, – скажи мне, – не там ли моя мать?

И Крот отвечал ему:

– Ты выколол мне глаза, – как же я могу это знать?

Он спросил у зелёной Коноплянки:

– Ты летаешь выше самых высоких деревьев, тебе виден весь мир. Скажи мне, не видала ли ты моей матери?

И Коноплянка ответила:

– Ты окорнал мои крылья ради забавы, – как мне теперь летать?

Обратился он и к маленькой Белке, которая жила на сосне в одиночестве:

– Где моя мать?

И Белка ответила:

– Мою мать ты убил; что ж, ты хочешь убить и свою?

Звёздный Мальчик заплакал и поник головой; тщетно просил он помощи у всех живых созданий и бродил по лесу, отыскивая нищенку. На третий день он пришёл к другому краю леса и вышел на равнину.

Когда он проходил деревнями, дети издевались над ним, бросали в него каменьями, а крестьяне не позволяли ему спать даже в амбарах, чтобы от него не пошло гнили на зерно – так он был безобразен. А их батраки гнали его прочь, и не нашлось ни одной души, которая бы пожалела его. Точно так же он ничего не узнал о нищенке, о своей матери. Целых три года он бродил по свету. Ему часто казалось, что он видит её впереди на дороге. Он окликал её и бежал за нею, покуда ноги его не начинали истекать кровью от острых камней. Но он не мог её нагнать, а люди, жившие по пути, уверяли, что не видали ни её, ни похожей на неё женщины, и смеялись над его горем.

Целых три года он странствовал по свету, и во всём свете не нашлось для него ни любви, ни милосердия, ни жалости – свет был такой точно, каким он сам себе создал его во дни своей великой гордыни.

Однажды вечером он пришёл к воротам укреплённого города, стоявшего у реки, и хотя он очень устал и еле передвигал ноги, он пытался войти в этот город. Но солдаты, стоявшие на страже, поставили свои алебарды поперёк входа и грубо сказали ему:

– Тебе зачем в город?

– Я ищу мою мать, – ответил он. – Прошу вас, позвольте мне пройти – может быть, она в этом городе.

Но они насмехались над ним, а один из них тряхнул чёрною бородою, ударил об землю щитом и воскликнул:

– Воистину не обрадуется твоя мать, когда увидит тебя, ибо ты безобразнее жабы в болоте или гадины, пресмыкающейся в трясине! Ступай-ка отсюда прочь. Ступай, твоя мать не живёт в этом городе.

А другой, державший в руке жёлтое знамя, сказал ему:

– Кто твоя мать, и почему ты здесь её ищешь?

И он ответил:

– Моя мать такая же нищенка, как и я. Я дурно обошёлся с нею и молю вас, пропустите меня, дабы она могла меня простить, если она в этом городе.

Но они не хотели его пропустить